Online проект "Маранат" :: Марина Аграновская :: Анатолий Сирота Кто такой Анатолий Сирота?
Путешествия по музейным залам
Что общего между библейскими сюжетами в искусстве и еврейскими языками
Старт :: Online проект "Маранат"
Марина Аграновская
Анатолий Сирота
Статьи :: архив
Контактная информация
Маранат на ЖЖ
История : искусство : иудаика : воспитание : путешествия
Статьи отца и дочери - Марины Аграновской и Анатолия Сироты.
Посмотреть весь архив
Еврейская культура
Эволюционный марксизм
Изобразительное искусство : путешествия
Маранат хроникаНаши друзьяАрхивы. Все статьи
В январе 1889 г. В.И. Вернадский писал своей жене из Мюнхена о "великой истине", которую "мощный ум Дюрера" выразил в картине "Четыре апостола"...
Посмотреть статьи
Обучение детей : билингва

Неомарксизм: попытка реформации


Знакомые профили

В январе 1889 г. В.И. Вернадский писал своей жене из Мюнхена о "великой истине", которую "мощный ум Дюрера" выразил в картине "Четыре апостола". "Мечтатель (...) глубокий философ ищет (...) правду, от него является посредником более (...) низменный ученик", он "не может понимать всей сути", но "ближе к жизни (...) в конкретных словах разъясняет то, что говорил другой (...) исказит его, но именно поэтому его поймут массы: потому что он ухватит частичку нового и соединит с вековым народным".

Рядом два строгих лица не мыслителей, а деятелей. Один "готов биться за правду, он не пощадит врага, если только враг не перейдет на его сторону (...) он хочет и власти, он способен вести толпу, но он понимает в чем дело, это боец-мыслитель. А рядом фанатическое, зверское лицо четвертого апостола - это мелкий деятель (...) он резко, беспощадно-узко идет за эту идею", он "является уже совсем низменным выразителем толпы и ее средств. Но он самый понятный и де факто самый сильный. Едва лишь может быть узнана мысль первого в оболочке четвертого, и так частично может пройти даже такое, что наиболее сильно и мощно влияло на человечество" [1].

Альбрехт Дюрер. Четыре апостола. Фрагмент.  Апостол Марк. 1526 г.
Альбрехт Дюрер. Четыре апостола. Фрагмент. Апостол Марк. 1526 г.
Глубокий философ... ученик—посредник... боец-мыслитель... низменный выразитель толпы... Современники А. Дюрера находили в картине воплощение четырех темпераментов.

Вернадский усматривал в ней истину о силе, прелести и мерзости народных религиозных движений, мы легко узнаем четыре чеканных профиля, еще недавно украшавших наши города в дни революционных праздников. Современный художник-постмодернист мог бы, перевоплощая знаменитую картину, изобразить еще двух "апостолов".

Рядом со зверским лицом "мелкого деятеля" соседствовала бы глуповато-самодовольная физиономия наслаждающегося плотскими радостями жизни престарелого властителя. Идеи, вдохновлявшие предшественников, утратили для него первоначальный смысл, свелись к набору мертвых догм.
На него с презрением смотрел бы преисполненный веры реформатор. Он воскресил и очистил от искажений правду, некогда открывшуюся миру в учении философа и извращенную церковью. И вновь перед нашим умственным взором предстали бы знакомые исторические персонажи, напоминающие одновременно как о предававшихся разврату римских папах Средневековья и вождях Реформации, так и о наших лидерах, одни из которых губили авторитет "учения", а другие пытались его "перестроить" и спасти.

Трудно объяснить случайностью совпадения этих двух стадиальных последовательностей. Скорее перед нами историческая закономерность - инвариантное ядро событий, просвечивающее через бесчисленное множество никогда в точности не повторяющихся частностей. Встреча двух великих умов - художника и ученого - выявила закономерности развития идеологии, в равной мере применимые как к христианской религии, так и к марксизму.

Альбрехт Дюрер. Четыре апостола. 1526 г. Фрагмент. Апостолы Марк.
Альбрехт Дюрер. Четыре апостола. Фрагмент. Апостол Павел. 1526 г.
В том, что это действительно так, убеждает и сравнительно-историческое исследование Л.С. Васильева и Д.Е. Фурмана "Христианство и конфуцианство" [2], в котором европейская Реформация XVI в. рассматривается как одна из многих реформаций - закономерных этапов функционирования религий, основанных конкретными историческими личностями ("Религии основателей").

Доводы, посредством которых авторы [2] доказывают неизбежность одних лишь религиозных реформаций, на самом деле носят общий характер и позволяют обосновать реформацию как исторический феномен, свойственный всем "идеологиям основателей" - обращение к подлинным трудам основателя учения в новой исторической обстановке.
Робкой попыткой такой "нерелигиозной реформации" были, в частности, хрущевские реформы, для идеологического обоснования которых использовались ссылки на труды В.И. Ленина. Теперь выбор сделан, и реформация ленинизма более невозможна: поток изобличающих Ленина фактов исключает опору на его авторитет, а ведь такая опора на традиционное почитание основателя как раз и делает реформацию менее болезненным и, соответственно, более эффективным методом преобразования общественного сознания, чем создание принципиально новой идеологии [3].

Возможна ли реформация марксизма? Такие попытки предпринимались неоднократно. Типичный пример — реформация Э. Фроммом учения Маркса о человеке [4]. Характер реформации исторического материализма приобретала порой и знаменитая дискуссия "об азиатском способе производства".
Пытаясь преодолеть противоречие между "официальной наукой" и результатами конкретных исследований, некоторые участники дискуссии не без успеха опирались на тексты Маркса, особенно на исторический очерк "Формы, предшествующие капиталистическому производству" [5], впервые опубликованный в Москве в 1940 г. и, таким образом, оставшийся неизвестным первому поколению русских марксистов. К сожалению, реформация исторического материализма не была завершена.
Прежде этого нельзя было сделать из-за ожесточенного сопротивления ортодоксов, а с началом перестройки значительно снизился общественный интерес к проблеме. Причиной тому были не только крах "великого эксперимента", поставленного над Россией теми, кто считал себя последователями Маркса, но и разоблачения неприглядных фактов из жизни К. Маркса и Ф. Энгельса (хотя в этом отношении их вполне можно уподобить многим знаменитым людям, почитаемым человечеством). *

Между тем, как показали события последнего времени, мечта об обществе "социального равенства" не только не вытеснена из сознания масс, но, напротив, на фоне бедствий переходного периода находит новых сторонников. Наряду с материальными факторами подогревает эти настроения и внезапный вынужденный (а не выстраданный) отказ от привычных клише советской пропаганды и ее взращенных на пережитках древнего мифического мышления псевдомифов.

Обыденное мышление не в состоянии осознать, что саморазрушение коммунистической империи и последовавший за ним тяжелый переходный период являются прежде всего проявлением социологических закономерностей, скорее исторической трагедией, чем следствием ошибок и преступлений политиков периода либерально-демократических реформ. Увы, для тех, кто не возвысился до теоретического мышления и не в состоянии, следуя Марксу, отделить "сущность от существования" все решает простое противопоставление печального настоящего приукрашенному "психологической аберрацией" прошлому.

Увы, именно не осознающие глубинного смысла происходящего массы становятся неожиданно для самих себя важнейшими субъектами исторического действия во времена революционных потрясений. В этих условиях реформация исторического материализма - вычленение его неутопического, совместимого с современными знаниями, компонента при сохранении привычного авторитета как самого основателя учения, так и разработанной им терминологии и, в частности, утверждение марксистских положений о закономерном ходе истории и о возможности построения более совершенного общества - позволило бы использовать для утверждения новой социальной системы действенный механизм, созданный самой историей, психологически комфортный механизм утверждения нового без внешнего разрыва со старым.

Реформация исторического материализма - это вместе с тем и возможный путь к реабилитации гуманитарных аспектов теоретического мышления, авторитет которого так сильно пострадал в результате краха теоретически необоснованного социалистического эксперимента, выдававшегося за венец теории.

Два марксизма

Привлекательная особенность взглядов Маркса — их системность. Согласно выдвинутой им гипотезе, общество является саморазвивающейся системой - общественной (в отличие от геологических) формацией. Способ производства - системообразующий фактор общественной формации [6], материальные производственные отношения - ее экономическая структура, на которую опираются "идеологические формы" общественной жизни, соответственно, общественная формация именуется экономической.

Такова исходная гипотеза, и по сей день признаваемая всеми последователями исторического материализма. Но уже на следующем этапе проявляются расхождения между ортодоксами и реформаторами: способ производства определяется ими по-разному. Для ортодоксов производственные отношения - это отношения сотрудничества (в первобытной общине, при социализме) или господства и подчинения (господство эксплуататоров над эксплуатируемыми). В последнем случае основой производственных отношений является собственность господствующих классов на средства производства.


Следуя неомарксисту Ф. Текеи [7], определение способа производства можно изложить следующим образом: "подсистема", определяющая свойства "большой системы" - общественной формации - и состоящая из трех элементов - индивиды, их коллективы (общности) и средства производства. Каждый из этих элементов существует лишь в связи с остальными. Взятые вместе, они образуют производительные силы, отношения между элементами способа производства - производственные отношения.

"Индивид" - это гражданин античного полиса; крепостные, ремесленники и господа средневековья; рабочие и капиталисты. Замена в определении производственных отношений ("индивид и общность" вместо "господство и подчинение") приводит к далеко идущим последствиям: в новом свете предстает весь ход мировой истории. Для тех, кто сводит производственные отношения к господству и подчинению, основное содержание истории - это борьба трудящихся против эксплуататоров, т.е. тех, кто, по определению Энгельса, "будучи свободен от действительного труда (...) руководит работами, занимается торговлей, государственными делами, а позднее также искусством и наукой" [8].

(Характерный пример разъяснения учения "более низменным учеником".) Неизбежны кровавые революции. (Выступая на съезде колхозников-ударников в 1933 г., Сталин, говоря о гибели Римской империи, вопреки фактам, утверждал: "революция рабов ликвидировала рабовладельцев".) Пролетарская революция, "ликвидирующая" частную собственность на средства производства, - путь к обществу "каждому по потребностям".

Пролетариат может и не ждать, пока общество достигнет необходимого для построения социализма развития производительных сил и уровня культуры: именно так и поступил пролетариат России, который начал движение к социализму с изгнания помещиков и капиталистов, - писал Ленин в заметках по поводу "Записок о революции" Н.Н. Суханова. В отличие от этой идеологии революционного марксизма, реформированный марксизм видит содержание истории в индивидуальном развитии человека: "общественная история людей есть всегда лишь история их индивидуального развития, сознают ли они это, или нет" [9]. Новый способ производства "не развивается из ничего, из воздуха или из лона саму себя полагающей идеи", он развивается внутри и в борьбе с имеющимся способом производства и с традиционными отношениями собственности.

Общественная формация имеет свои предпосылки, она превращается в "органическую целостность" лишь в результате исторического развития [10]. Результат аккумулирует в себе пройденный путь. Соответственно, переход к новой формации нельзя свести к насильственному изменению форм собственности победившей революцией - становление "трехэлементного" способа производства предполагает длительный процесс, включающий формирование нового типа индивида - переходный период.

Результат такого процесса - формационное преобразование, возникновение нового качества, то есть революция в широком смысле этого слова. Лишь как одну из своих фаз длительный качественный переход может включать и быстро протекающие острые социальные конфликты - революции в узком смысле этого слова [11]. Чтобы отразить то значение, которое придается реформированным марксизмом историческим преобразованиям большой длительности, без которых невозможна индивидуация человека, будем в дальнейшем именовать это направление исторического материализма эволюционным. Наиболее последовательно теория индивидуального развития изложена Марксом в "Формах, предшествовавших капиталистическому производству" [5].

В основе его исследования лежит анализ трех разных типов общины: азиатской (теперь мы знаем, что общины этого типа существовали не только у азиатских народов), античной и германской. Исторические изменения состоят в том, что коллективная собственность на землю становится частной. Одновременно растет самостоятельность человека. Он последовательно высвобождается из подчинения природе и общине, из стадного животного превращается в члена гражданского общества. Развитие индивидуальности общинника и его собственности на землю идут одновременно и тесно связаны между собой. Но почему именно "очеловечиванию человека" придается решающее значение при системном описании формаций? Молодой Маркс называл человека "индивидуальным общественным существом", одновременно и принадлежащим обществу, и обладающим индивидуальностью [12].

Это изначальное противоречие, лежащее в самой сущности человека, предки которого были стадными животными, проявляется во всех его творениях, включая религию, мораль, искусство. Гипотеза Маркса предполагает, что в истории докапиталистических обществ исходное противоречие психики человека проявлялось как последовательное ступенчатое изменение отношений между индивидом и общиной. Каждой ступени отвечала своя общественная формация. Вершиной индивидуации, согласно "Формам", должно стать общество "абсолютного выявления творческих дарований человека, без каких-либо других предпосылок, кроме предшествующего исторического развития" [13].

Для того чтобы поднять отношения между средним индивидом и обществом на эту высшую историческую ступень необходим чрезвычайно длительный исторический период постепенного становления качественно нового человека, склонного рассматривать выявление своих способностей как основную жизненную ценность. Какое из определений способа производства и производственных отношений следует признать "истинно марксистским"? Грандиозная "битва цитат" из классиков марксизма, развернувшаяся в связи с дискуссией "об азиатском способе производства", не принесла победы ни одной из сторон. Нельзя признать убедительными и неоднократно предпринимавшиеся попытки противопоставить творчество молодого и зрелого Маркса.

Приходится признать, что оба определения производственных отношений могут быть подкреплены ссылками на труды основателя идеологии. И в этом нет ничего необычного: иначе был бы невозможен сам исторический феномен реформации. Вспомним, сколько различных толкований христианства находили себе опору в одних и тех же священных книгах! Внутренняя противоречивость Нового Завета до некоторой степени обусловлена "генетически" - происхождением новой религии из недр иудаизма. Разве Христос "не выпадает" из созданного позднее привычного нам образа, когда в ответ на мольбу хананеянки, просившей об исцелении дочери, произносит: "Я послан только к погибшим овцам дома Израилева (...) нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам"? [Матф., 15: 22-26] Влияние Ветхого Завета проявилось и в рационалистическом характере кальвинизма [14].

В качестве генетической причины внутренней противоречивости исторического материализма Маркса можно указать на использование им наследия двух своих предшественников: Г. Гегеля и А. Сен-Симона [см. ниже]. Но почему же у истоков марксизма оказались два столь несхожих потока европейской мысли как немецкая классическая философия и французский утопический социализм? Ответ следует, по-видимому, искать в том сочетании в одном лице ученого и революционера-пропагандиста, которое было так характерно для Маркса. Он жил в эпоху великих научных революций. Его современниками были Л. Больцман, Ч. Лайель, Р. Майер, Г. Мендель, Д. Менделеев.

Знаменитая "формула" исторического материализма в предисловии "К критике политической экономии" была опубликована в том же году, что и "Происхождение видов", вклад Маркса в историческую науку часто сравнивали с революцией, произведенной в биологии Ч. Дарвином. Действительно, эволюционные идеи, как в биологии, так и в истории, были высказаны до Дарвина и Маркса, но каждый из них в своей области предложил удовлетворяющее научным критериям своего времени объяснение эволюции, выдвинув идеи саморазвития соответственно для биологических и социальных организмов. Маркс и сам ощущал эту общность, когда в предисловии к "Капиталу" писал о "естественноисторическом" процессе. С другой стороны, его темперамент революционера порой оттеснял на второй план теоретическое мышление ученого.

К тому же революционность взглядов Маркса оказалась преувеличенной позднейшими произвольными толкованиями, причина которых лежит в популяризации его сочинений по настоянию Энгельса. (Еще одно блестящее подтверждение "закона Дюрера-Вернадского": ученик более понятен (...) но лишь потому, что искажает своего учителя.) Чтобы изменять мир, а не только объяснять его, требовались понятные массам лозунги. Между тем, свои мысли Маркс излагал порой трудным языком, на что деликатно и указывал ему в письмах Энгельс. Он называл тон некоторых работ Маркса "абстрактно-диалектическим" [15] и с грустью отмечал, что "публика, даже ученая, теперь уже совсем отвыкла от такого рода мышления и необходимо предоставить ей все возможные облегчения" [16].

Маркс и сам признавал способ изложения первоначального варианта "Капитала" (частью которого являются "Формы" [5]) весьма непопулярным, объясняя это абстрактным характером предмета и тем, что идеи, революционизирующие науку, не могут быть общедоступными. Зато после того, как "научное основание заложено, популяризировать легко" [17]. В предисловии к первому изданию "Капитала" Маркс с удовлетворением отмечал, что "за исключением раздела о стоимости, эта книга не представит трудностей для понимания".

В популяризации текстов сокрыта, однако, опасность их искажений теми, кто не знаком с "научным основанием" - не зря Маркс подчеркивал, что популярному изложению оно должно предшествовать. В результате некоторые места в "Капитале", которые охотно цитируют марксисты-революционеры, можно истолковать по-иному, обратившись к "абстрактно-диалектическому" изложению тех же проблем в „Формах" [5].

Соответственно и задачу реформации исторического материализма можно сформулировать как попытку выделить в творчестве Маркса научную компоненту, отделив ее от компоненты пропагандистски-революционной. Применим для этого обычный для науки метод сопоставления гипотез с фактами, в данном случае - сопоставления с фактами истории двух вариантов исходной гипотезы Маркса, различающихся определением способа производства.

Критерий античности

Расхождение между революционным и эволюционным марксизмом наглядно проявляется в решении ими одной из основных проблем исторического материализма - формационной классификации древних обществ (основное содержание дискуссии об азиатском способе производства). Классификация по отношениям господства - подчинения начала утверждаться в российском социал-демократическом движении с конца прошлого века, когда появился "Краткий курс экономической науки" А.А. Богданова, затем она была воспринята Лениным.

Сторонники такой классификации часто ссылаются на известное высказывание Энгельса о. трех великих формах порабощения - рабстве, крепостничестве, наемном труде - характерных для трех великих эпох цивилизации. Энгельс, в свою очередь, мог бы сослаться на Сен-Симона, который выделял исторические эпохи по тем же господствующим способам эксплуатации. Окончательно закрепила этот перечень общественных формаций "пятичленка" "Краткого курса истории ВКП(б)": первобытнообщинная, рабовладельческая, феодальная, капиталистическая, социалистическая.

Рабовладельческая формация включает как древние азиатские деспотии, так и античные государства. , Для Тёкеи, также как и для Маркса в "Предисловии" [6], история человечества начинается с азиатского и античного способов производства, древнейшие государства относятся к первому из них, античные - ко второму. Это схема Гегеля: история человечества развертывается по плану управляющего миром разума, который постепенно осознавал свою свободу в истории Древнего Востока, античности, германских народов.

Античность - как бы критерий истинности приведенных выше определений способа производства. Относительная простота экономической и политической жизни полиса делает его удобным объектом для проверки системной гипотезы Маркса. В зависимости от того, входит ли античность в "рабовладельческую формацию" или должна рассматриваться как самостоятельная историческая ступень, одно из определений способа производства оказывается ложным. Исследуя в "Формах" процесс освобождения индивида от связей, налагаемых на него общиной, Маркс ставит античную общину как бы в промежуточное положение: земля уже является частной собственностью, но владеть ей может только член общины. Община принимает форму античного города-государства (полис).

Гражданин полиса способен к активному автономному действию, но, вместе с тем, он глубоко осознает свою принадлежность к гражданской общине полиса и свои обязанности перед ней. Логично предположить: именно это удивительное равновесие коллективного и индивидуального живительно сказалось на всей духовной культуре античного общества и позволило ему занять исключительное место в истории человечества. Становление общественной системы, по Марксу, состоит в том, что она подчиняет себе "все элементы общества или создает из него еще недостающие ей органы" [18].

В совокупности производственных отношений, структуре, коренится "душа системы", ее неповторимое возникающее при рождении бытие. Сформировавшаяся система стремится сохранить себя, продлить свое существование. Античный способ производства воспроизводил себя, пока новые поколения людей не изменяли его первоначальную структуру. Но со временем делать это становилось все труднее. Рост населения препятствовал наделению всех членов общины землей. Преодолеть это препятствие позволила колонизация, она приводила к завоевательным войнам и притоку рабов. Раб - вне общины, он всего лишь придаток к земле, но концентрация большего числа рабов в одних руках резко усиливала социальное неравенство и меняла производственные отношения.

Община постепенно утрачивала способность воспроизводить себя в первоначальных формах, ее развитие и экспансия были путем к гибели. Соответственно Маркс разделяет первоначальные производственные отношения, с которыми античная община возникает и которые создают ее своеобразие, и вторичные отношения, развитие которых ведет к перерождению исходной структуры системы: "рабство, крепостная зависимость и т.д. всегда являются вторичными формами, никогда не первоначальными" [19], они "образуют необходимый фермент развития и гибели всех первоначальных отношений собственности и производственных отношений" [20].

Эта же мысль выражена и в "Капитале": мелкое крестьянское хозяйство и независимое ремесленное производство образуют экономическую основу античного общества "в наиболее цветущую пору его существования, после того, как первоначальная восточная общая собственность уже разложилась, а рабство еще не успело овладеть производством в сколько-нибудь значительной степени" [21]. (Вместе с тем в "Капитале" упоминаются и "рабовладельческий строй" и "общество, основанное на рабстве" [22].) Таким образом, Маркс различает три стадии существования формации: становление, "цветущая пора" и гибель, образующие как бы ее жизненный цикл. По сравнению с предельно обобщенными формулировками "Предисловия" [6], этот анализ рождения и гибели общественной системы - шаг на пути от теоретической абстракции к конкретной истории.

Подтверждается ли системный подход Маркса к античной формации позднейшими исследованиями? Какое из определений способа производства оказывается при этом предпочтительнее? "Полисной революции" предшествовала "железная революция", повысившая рентабельность частного хозяйства и военную мощь крестьянского ополчения (по сравнению с конницей аристократов). Право распоряжаться своим земельным наделом и тесно связанная с таким правом "осознанная индивидуальная установка" [23] зафиксированы уже для середины VIII в. до н.э. - за полтора века до Фалеса Милетского, с творчества которого обычно начинают отсчет грандиозного интеллектуального сдвига, получившего наименование "греческого чуда", за два с половиной века до Клисфена, реформы которого завершают формирование демократического полиса в Афинах.

Многие авторы прослеживают связь философии, искусства и всей античной картины мира с демократией полиса и личными свободами его граждан. Только в демократическом обществе, заменившем ожесточенную борьбу социальных групп рациональным компромиссом между ними, мог сложиться всеохватывающий дух соревновательности - одно из необходимых условий культурного переворота в Древней Греции [24]. Налицо, таким образом, и длительный эволюционный период становления новой общественной системы, и необходимая, с точки зрения эволюционного марксизма, последовательность событий: прогресс в экономике и индивидуальном развитии предшествовал революции в мышлении, "чудо" совершила проснувшаяся индивидуальность.

В эволюционном варианте системная гипотеза применительно к античности "работает", утратив статус "всесильного учения", материалистический подход Маркса сохраняет в этом варианте свое значение в качестве одного из направлений современной исторической мысли. Двухэлементное определение способа производства предполагает, что отношения господства и подчинения в рабовладельческом обществе определяли его духовную культуру, придавая сходные черты всем древним обществам, использовавшим рабский или близкий к нему труд.

Но надо ли доказывать, что древнее искусство Греции и Египта воплощало разные мировоззрения, принципиально отличалось по типам художественного мышления? Все, что мы знаем об античной культуре, противится сведению ее к отражению одних лишь классовых антагонизмов рабов и их хозяев! Некоторые авторы, пишущие о "греческом чуде", о рабах вообще не упоминают [24, 25]. Невозможно обосновать системообразующее значение рабовладения и исходя из концепции двух "культур". Показательны в этом отношении исследования духовной культуры "золотого века" Римской республики [26].

У рабов появились к этому времени свои боги и герои, сложилась своя культурная традиция, но она лежала на периферии духовной жизни Рима, ни в коем случае не определяя ее. Рабы выступали в литературных произведениях чаще всего носителями низменных чувств, что, однако, далеко не исчерпывало содержание этих произведений и не превращало их в памятники "рабовладельческой культуры". Рабы были для римлян "золотого века" "полицейской проблемой". Обнаружить особую "культуру рабов" не удалось и на Древнем Ближнем Востоке [27]. Простейшее рассуждение в духе Энгельса - только эксплуатация рабов обеспечивала гражданину полиса досуг для интеллектуальной деятельности - также не согласуется с фактами.

Нет у историков ни былой уверенности в несовместимости рабского труда с применением машин, ни в том, что труд рабов формировал всеобщее презрение к труду среди свободных. Эти умозрительные заключения не подтверждаются конкретными исследованиями. В демократических полисах основной производительной силой были мелкие собственники. По грубым оценкам, в Афинах и Риме во времена расцвета этих государств на долю рабов приходилось до трети населения. Несомненно: на ранних стадиях существования рабовладельческих государств относительное число рабов было значительно меньше. Остается завершающая стадия, когда, по терминологии Маркса, рабство "овладевает производством в значительной степени" и "вторичные формы" становятся причиной гибели первичных производственных отношений [28].

Именно к этой стадии в первую очередь и приложимо двухэлементное определение способа производства. Действительно, древние азиатские деспотии можно рассматривать как завершающие стадии для "азиатских" общин (Маркс особо подчеркивал совместимость восточного деспотизма с общинной собственностью на землю), а Древний Рим, в последние века своего существования находившийся под сильным влиянием восточных провинций, обнаруживал черты, сближавшие его с деспотиями Азии ("ориентализация Римской империи").

Но подобные черты были свойственны и другим приближающимся к гибели формациям: всепроникающее государство, стремящееся подчинить своей бюрократии всю жизнь страны, включая экономику; непомерное увеличение доли привилегированных сословий, чиновников, военных, служителей культа ко всему населению; взяточничество и казнокрадство во все возрастающих размерах; завоевательная политика и подавление инакомыслия - а в итоге сокращение доли ВНП, потребляемой непосредственными производителями, и духовное вырождение на всех уровнях, начиная с правящей элиты.

Последующее ослабление государства, поражения в войнах, острые социальные конфликты, потеря чувства личной безопасности простыми людьми, разрушение накопленных духовных сокровищ и распространение крайних форм индивидуализма становятся в этих условиях неизбежным следствием деградации социального организма. В более подробной характеристике завершающей стадии нет необходимости - читатель достаточно хорошо знаком с ней по периодам "застоя" и "перестройки" социализма. (В сходстве позднего брежневского социализма с завершающими стадиями других формаций причина споров о формационной принадлежности социализма: государственный капитализм? военно-полицейский феодализм? и т.д.)

Европейский феодализм завершили абсолютные монархии, об одной из которых - испанской - Маркс говорил, что ее сходство с европейскими монархиями является чисто внешним и она должна быть отнесена к азиатским формам правления [291]. В этот же ряд можно включить и социальные организмы, также оказавшиеся во власти государства, но не воплотившие в своей истории "классические образцы" общественных формаций |30], такие как Византия, Оттоманская империя. Г.В. Плеханов убедительно приравнял положение земледельцев в России и в Древнем Египте [31].

Исторические эпохи - результат органического роста, деспотическое государство подчиняет этот рост централизованно-бюрократическому механизму, загоняет поток истории в искусственные берега; естественно сложившиеся, свободно развивающиеся социальные организмы, достигнув завершающей стадии, перерождаются в бюрократические машины с деформированной экономикой, сходными политическими надстройками и раболепствующим народом. Разделенные временем и пространством, некогда полные своеобразия культурные миры приобретают пугающе сходные черты, лишающие смысла любую классификацию.

Формационная классификация революционного марксизма не отвечает исходной гипотезе исторического материализма о системообразующем факторе общественной формации. При классификации докапиталистических общественных формаций следует поэтому исходить не из отношений господства - подчинения, а из тех первичных производственных отношений, которые складываются во вновь образовавшейся системе. Феодализму при таком подходе предшествуют античность и первобытно-общинный строй (у Маркса - азиатский способ производства).

И нет места для рабовладельческого строя - этого удивительного порождения революционной мысли, объединившей азиатские деспотии с античными демократиями, египетские пирамиды с Парфеноном. Нет, следовательно, теоретических оснований и для революционного марксизма - ведь исходная гипотеза Маркса претендует на объяснение всей истории человечества!

Эволюционный марксизм и современность


Сопоставляя труды историков, творивших в русле исторического материализма, с трудами их оппонентов, с достижениями исторической мысли последнего десятилетия в нашей стране, можно утверждать: утратив ореол "всесильного учения", системный подход Маркса к анализу' докапиталистических обществ и по сей день сохраняет свою познавательную ценность в качестве одного из научных методов, совокупность которых приближает нас к постижению естественноисторических процессов.

Сохраняет свою привлекательность и мечта об обществе "абсолютного выявления творческих дарований человека" [32]. Аналогичные высказывания можно найти и у религиозных мыслителей: человек должен так строить свою жизнь, чтобы выявить личное предназначение, уготованное ему Всевышним. Напротив, Марксов анализ современного ему капитализма и тенденций его развития представляется сейчас ошибочным в главном. (В соответствии с известным афоризмом Ф. Ларошфуко, философия торжествует над бедствиями прошлого и будущего, тогда как бедствия настоящего торжествуют над философией.)

В век информатики, наукоемких производств и быстро сменяющихся на рынке технических новинок и направлений моды стала очевидной несостоятельность "трудовой теории стоимости", на которой основаны выводы Маркса об исторической обреченности частной собственности на средства производства, растущем обнищании пролетариата и неизбежной пролетарской революции. Можно только удивляться тому, что ореол научности все еще витает над этими ошибочными (но основополагающими для революционного марксизма!) разделами "Капитала" [33]. Возникающее на наших глазах и еще не получившее общепризнанного "формационного" определения общество "западного типа", сменившее современный Марксу капитализм, включает в число индивидов, определяющих "трехэлементный" способ производства, наряду с рабочими и "капиталистами", также и новый - средний - класс.

По Марксу, в капиталистическом обществе все направлено на возбуждение и удовлетворение с целью наживы множества ложных (искусственных) потребностей, в то время как истинные потребности гасятся. Теперь в демократиях западного типа наряду с этими отрицательными тенденциями заметны и иные: по мере удовлетворения основных материальных потребностей (для среднего класса еда и одежда перестали быть жизненной проблемой) формируются и начинают удовлетворяться также и истинные духовные потребности индивида. При этом эволюционный путь предполагает не немедленную отмену частной собственности на средства производства, а постепенное смягчение социального неравенства.

Последнее не сводится к одной лишь материальной стороне жизни. Так, достижения науки и техники колоссально расширили доступ к информации, высококачественным копиям произведений искусства, дальним путешествиям, ("информационное равенство" — шаг на пути к смягчению интеллектуального неравенства). Сейчас все могут смотреть и слушать одни и те же теле- и радиопередачи, и порой глава государства и рядовой гражданин узнают о важнейших событиях из одного и того же выпуска новостей.

Но совместима ли реформация марксизма с таким радикальным шагом как признание частной собственности на средства производства? Ведь ее отмена, как утверждается в "Коммунистическом манифесте", составляет самую суть Учения! Здесь опять может оказаться полезной аналогия с историей католической церкви. Ведь и в Евангелиях содержатся и прямой запрет на вход богатым в Царство Божие, и призыв к идущим за Христом раздать свое имущество. (Как убедились археологи, этот призыв не выполнялся уже на заре христианства - катакомбные захоронения богатых и бедных христиан различались весьма заметно.) Реформаторы-протестанты сумели примирить христианство с предпринимательством, так же, как западные социал-демократы научились совмещать социализм с активной легальной деятельностью в буржуазном государстве.

После отчаянной борьбы с протестантизмом ортодоксальная католическая церковь также была вынуждена признать "божественный характер" нормальной экономической деятельности: уже в конце прошлого века папская энциклика провозгласила частную собственность даром природы, без которого не может существовать свободная человеческая личность. Необходимо лишь, чтобы собственник не забывал о всеобщем благе, и обязанность церкви постоянно напоминать ему об этом. Реформация католицизма продолжается и в наши дни.

Признаны научные данные о происхождении высших организмов из низших. Решено принести извинения евреям за многовековые гонения, к которым имела отношение и католическая церковь, при этом акцент будет делаться на иудаистские корни христианства и на еврейское происхождение самого Христа. Налицо, таким образом, сдвиг католического мировоззрения к эволюционизму. Теперь настала очередь для ортодоксального марксизма сделать аналогичные шаги навстречу жизни. И прежде всего всерьез признать частную собственность на средства производства (выверты вроде признания смешанных форм собственности при господстве государственной собственности, разумеется, не в счет).

Придется также согласиться с тем, что мы не в состоянии с научной достоверностью предсказать, как именно будет подниматься человечество по ступеням истории, и отдать "социальной инженерии" в духе К. Поппера [34] предпочтение перед необратимыми революционными потрясениями, "загоняющими клячу истории". Трехэлементное определение способа производства и концепции индивидуального развития, длительного переходного периода и трех стадий существования формации, обсуждавшиеся выше применительно к докапиталистическим формациям, имеют самое непосредственное отношение к нынешним российским реформам. Маркс ввел понятие общественной формации по аналогии с формацией геологической. Исторические катаклизмы (один из них переживает сейчас Россия) подобны геологическим катастрофам: они обнажают древние пласты, для истории это пласты архаической психики.

По Фромму, архаические импульсы - стремление отказаться от всего, что дала человеку индивидуация, повернуть вспять историю - скрытно присутствуют в сознании многих людей и высвобождаются при разрушении "нормальных форм цивилизованной жизни", проявляя себя в религиозном фанатизме, расовой, национальной и партийной исключительности, ксенофобии, в политических движениях во главе с полудушевнобольными вождями. Фромм усматривает во всех этих регрессивных явлениях общественной жизни "групповой нарциссизм" - "пристрастие такой интенсивности, которое у многих людей сравнимо с половым инстинктом и инстинктом самосохранения".

Групповому нарциссизму противостоят научное мышление и гуманизм в его христианской и марксистской разновидностях [35]. Противоположные позиции занимают многие направления современного искусства, религии и философии, обращенные к архаическим уровням сознания, утверждающие чуждые науке представления о "множественности истин". Эволюционный марксизм призван отстаивать научное мышление на важнейшем - историческом - направлении этой великой битвы за умы человечества. Противоборство высвобождающейся индивидуальности и архаических импульсов психики, противодействующих этому естественно историческому процессу, является глубинным содержанием также и для переживаемого нами периода российской истории - реформам противостоят пережитки примитивного коллективизма.

Своим утверждением в России революционный марксизм также во многом обязан обсуждаемому психическому феномену ("единица - ноль" некогда повторяли вслед за поэтом люди моего поколения), соответственно ностальгия по доперестроечным временам принимает порой форму невроза. Осознание исторических закономерностей, сделавших перестройку неизбежной вне зависимости от того, нравится нам "реальный социализм" или нет, может в этих условиях сыграть роль социальной терапии (аналогия с лечением неврозов методами психоанализа очевидна). Отрицание переходного периода типично для издавна свойственного нашему обществу утопического мышления, которое, в соответствии с одним из определений [36], можно охарактеризовать тем, что оно предполагает внезапное, неподготовленное предыдущим развитием возникновение качественно нового. В сущности, это пережиток древней веры в чудо.

Для эволюционного марксизма длительный переходный период является прямым следствием включения индивида в определение способа производства. В соответствии с идеями "Форм" [5], гражданское общество в России может возникнуть лишь после того, как частная собственность размоет бастионы общинного менталитета, вызовет к жизни свободную демократическую личность и утвердит, наконец, в России новый (трехэлементный, включающий индивида!) способ производства - ведь "демократия живет не в законах, а в людях"

. Попытка перейти от примитивного российского коллективизма непосредственно к социализму, минуя частнособственническую стадию, вполне укладывается в известную формулу Маркса о "неестественной простоте бедного и не имеющего потребностей человека, который не только не возвысился над уровнем частной собственности, но даже не дорос до нее" [37]. Лежащее в основе эволюционного марксизма представление об истории как о последовательности социальных систем (общественных экономических формаций), каждая из которых обладает своим только ей свойственным системообразующим способом производства, исключает сосуществование в произвольных пропорциях плановой (государственной) и рыночной экономики, о котором часто упоминается в политических программах.

По завершении переходного периода только одна из конкурирующих форм экономической жизни обретает определяющий системный характер, другая же отходит на периферию, становится внесистемной (каким был, например, "колхозный" рынок при социализме). Плановая экономика сменила НЭП не столько по злой воле определенных группировок в партии, сколько вследствие развития внутренних противоречий, присущих "рыночному социализму" [38]. "Россия нэповская" могла стать или социалистической или капиталистической, "социалистический рынок", о котором говорят в современном Китае, — всего лишь переходная форма.

Эволюционный марксизм и история

Выше предполагалось, что мировой исторический опыт в интерпретации эволюционного марксизма применим и к России. Но порой именно исходя из "российской самобытности" формируется отрицательное отношение к марксизму (во всех его разновидностях) как к пришедшему с Запада "призраку", которому не должно быть места на наших бескрайних просторах. Споры о российской самобытности имеют прямое отношение к проблематике "Форм" [5]. По Марксу, каждому из докапиталистических способов производства соответствует своя разновидность общины: азиатская (восточная), античная, германская. Наряду с ними упоминается и славянская община [39], которую Маркс считал модификацией общины восточной (40).

Различия на стадии общины не могли не сказаться на своеобразии исторического пути России. Но насколько они велики? Возможные ответы на этот вопрос охватывают широкий диапазон от введения понятия об "особом славянском способе производства", вырастающим из славянской общины, до подчинения истории России закономерностям сопредельных стран — то ли на Западе, то ли на Востоке. Где же грань между национальной самобытностью (присущей любому народу "по определению") и закономерностями общеисторическими? Для ответа на этот вопрос существует, казалось бы, только один путь - сопоставление национальной истории с историей достаточно обширного региона. Выявив таким образом "инвариантное историческое ядро", можно затем обнаружить за его пределами не повторяющееся, свойственное истории одного лишь народа - действительно самобытное.

Вместо этого признаки российской особости иногда пытаются найти, как бы глядя на самих себя изнутри - исходя из одной лишь российской истории и отказываясь от диалога с иными культурами, без чего истинное самопознание невозможно. (В качестве характерного примера можно указать на статью [41].) Но ведь уникальны все этносы, речь может идти лишь о степени уникальности. Попытаемся ее выявить. Для этого придется рассмотреть межформационный переход не для одного социального организма, а для их совокупности, и учесть географические особенности региона. (Еще один шаг от абстрактно-теоретического уровня анализа к конкретно-историческому, от формаций - идеализированных социальных организмов - к цивилизациям и реально существовавшим обществам.)

Вступившая в завершающую стадию своего существования общественная формация в высшей степени консервативна. Против утверждения нового работают не только властные структуры и "сопротивляемость надстроечных институтов, формирующихся на базисе высокоразвитого общественного организма" [42], но и сложившийся в этом обществе "социальный характер" (понятие, введенное Фроммом [43]).

Завершающая стадия - эволюционный тупик. Продолжить естественный исторический процесс, не утратив его достижений, может только новое общество, но для этого оно должно усвоить мудрость исторических предшественников (позаимствовать у них материальную и духовную культуру), избежав в то же время их старческих болезней (в первую очередь - власти деспотического государства). В Европейско-Средиземноморском регионе история решила эту задачу посредством особого механизма наследования культуры на уровне социальных организмов [44,45].

На периферии старого центра цивилизации создается как бы поле культурных влияний — контактная зона, в которой происходит синтез нового общества из местных и заимствованных элементов. Если соотношение между этими элементами достигает некоторого оптимума [46], новое общество может стать лидером всемирно-исторического прогресса - впервые осуществить межсистемный переход. Получив "эстафетную палочку" культуры и обогатив ее своими достижениями, новый лидер со временем сам вступает в завершающую стадию своего развития и передает эстафету другим.

Направление этой "эстафеты прогресса" в общих чертах задается соотношениями между достигнутым уровнем производительных сил и географической средой [47]: от древнейших цивилизаций в долинах Великих рек через Крит, греческие полисы и Древний Рим-, в Северную Францию, Голландию, Англию. Переходные периоды в схеме эстафеты длятся долго и имеют сложную структуру: революции, войны, иноземные вторжения чередуются с периодами мирного сосуществования элементов старой и новой систем, процессы синтеза характеризуются сложнейшей диалектикой формы и содержания и распадаются на ряд фаз [48].

Разрушение и перестройка производительных сил, гибель людей и достижений духовной культуры, смена правящих элит иногда надолго замедляли ход истории (бесписьменные "темные" века после дорийского завоевания Микенской Греции и расселения германских племен на территориях Римской империи). Типичное начало переходного периода - попытки реформировать паразитический режим, сложившийся в предреволюционной Франции XVIII века, его конец - новорожденный капитализм по знаменитому выражению Маркса, "источающий кровь и грязь из всех своих пор".

Кровавые смуты переходных периодов разделяют "жизненные циклы" цивилизаций: крито-микенской, античной, феодальной и классического капитализма, завершившегося "по Ленину" "империализмом как высшей стадией", мировыми войнами, революциями и распадом колониальных империй. Россию эстафета прогресса обошла стороной, но на обочине истории остались и другие страны Европы, в том числе и те из них, которые занимают сейчас высокое место в "табеле о рангах" современной экономики (Германия, Италия).

Позднее вместе с ними Россия оказалась вовлеченной в иной исторический поток: после того, как Англия стала центром всемирно-исторического развития, началось последовательное продвижение новых форм общественной жизни на запад и юг Европы. В отличие от эстафеты прогресса, при этом не возникала новая формация - происходило лишь выравнивание культурных потенциалов в рамках уже достигнутого историей. Новое рождалось не рядом со старым, а вместо него. Основной формой преобразований в догоняющих странах являются "реформы сверху" - не подготовленные внутренним развитием, проводимые прежде всего под давлением внешних факторов изменения могут осуществляться только самой властью. Но власть вовсе не стремится к глубоким преобразованиям - напротив, целью реформ сверху является укрепление существующих порядков.

Поэтому перестройки в догоняющих странах внутренне противоречивы, их результаты часто не совпадают с замыслами реформаторов, а личные качества последних - с объективными результатами их деятельности. Новые веяния из-за рубежа усваиваются прежде всего социальными и интеллектуальными верхами, тогда как низы все еще остаются во власти старины. Вот что писал о современной ему Германии Г. Бокль: "Германский ум, внезапно возбужденный к жизни умом французским, развился весьма неправильно и проявил большую деятельность, чем того требовала общая цивилизация страны.

Вот почему в Европе нет ни одной нации, в которой бы существовало такое огромное расстояние между умами высшего и низшего развития. Немецкие философы (...) во главе всего цивилизованного мира (...) немецкий народ (...) более невежественен и менее способен к самоуправлению, чем население Англии и Франции" и т.д. - трудно отказаться от дальнейшего цитирования этого актуальнейшего текста середины прошлого века [49].

Перед нами данное очевидцем описание немецкого общества, переживающего тот самый раскол, который А.С. Ахиезер [50], В.Б. Пастухов [51] и многие другие рассматривают не только как важнейший (что справедливо), но и как отличительный признак российской истории, будто бы определяющий ее своеобразие. Закономерности переходного периода догоняющих стран Европы были подробно исследованы отечественной исторической наукой еще до того, как страна вступила в нынешний период реформ [48].

В начале перестройка сводится к простому заимствованию извне новых форм политической власти, и лишь позднее начинает преобразовываться сама экономическая структура общества. Эти преобразования происходят в особом, не свойственном странам-лидерам ритме: различные типы государственности и фазы экономического развития сосуществуют, накладываясь одна на другую. В результате, противостояние разнородных элементов, неизбежное для всех обществ, в которых рождается новое, оказывается в данном случае настолько сильно выраженным, что это приводит к чрезмерным внутренним напряжениям, а попытка релаксации этих напряжений в режиме демократии неотвратимо завершается "социальным коллапсом" тоталитаризма

. Переходные периоды (как в схеме эстафеты, так и при выравнивании культурных потенциалов) с самого начала были противоборством между демократическими (примитивная демократия варваров, революционное движение, молодые буржуазные демократии) и антидемократическими (монархии, авторитарные режимы) силами. Теперь это противоборство приобретает особенно ожесточенный характер и мировые масштабы. Ни националистические, ни "классовые" тоталитарные режимы в догоняющих странах не могут рассчитывать на победу в мирном экономическом соревновании с лидирующими демократиями, война для них - единственный шанс.

Но развязав в начале "горячую", а затем "холодную" мировые войны, тоталитарные режимы терпят крах. Российская история, начиная с петровских реформ, укладывается в общую схему переходного периода догоняющих европейских стран [52]. Более того, этой же схеме следовала до сих пор и нынешняя попытка преодоления завершающей стадии советского социализма - ведь мы снова пытаемся причалить к тому же берегу, в виду которого затонул в волнах февральско-мартовского шторма корабль императорской России [53]. Итак, вот уже два века Россия формирует новый способ производства (включающий, напомним еще раз, формирование и нового типа индивида) по европейской схеме.

Но может быть, особость российского пути следует искать в выраженной яснее, чем в Западной Европе, последовательности жизненных циклов и разделяющих их смутных времен? Однако еще более явно подобные последовательности прослеживаются в истории Азии [47]. Перемещение центров культуры по схеме эстафеты для Азии не характерно - в соответствии с географическими особенностями региона, новый цикл развертывается здесь, примерно, на той же территории, что и предыдущий.

При этом прогресс минимален: сочетание консервативных и прогрессивных элементов оказывается чрезмерно смещенным в сторону первых. "Классическим типом", воплощающим эту азиатскую схему "бега на месте", является история Китая. За три с половиной тысячи лет своего существования китайский этнос пережил около дюжины жизненных циклов и грандиозных смут, превосходивших по тяжести утрат все, что известно из истории России.

Знакомый образ исторического развития - спираль - представляется историкам Китая "сплющенной", почти слившейся в круг [54]. Отличающаяся необычайной живучестью "надстройка" азиатской деспотии неизменно воспроизводится после всех потрясений, подчиняет себе экономику и настолько деформирует историческое развитие, что под сковывающим панцирем государства вообще не удается обнаружить ясно выраженных общественных формаций (приходится поэтому вводить дополнительные термины, например, "азиатский феодализм").

Различие между Западной Европой и Китаем выражается, следовательно, в величине шага исторической спирали; шаг России — где-то посредине, в соответствии с ее географическим положением на окраине Европы. История России во многом сходна с историей другой европейской окраины - Испании [55].

Итак, огромные евразийские пространства, охваченные внутренней колонизацией, природные особенности страны, «качественно отличающееся от "классического" западного или восточного типа», переплетение коллективистского и индивидуального начала [56], "раскол" [57] и многое, многое другое чем, по мнению многочисленных авторов, пишущих на эти темы, Россия отличается от всего остального мира, на самом деле не выводит Россию за пределы общих для всего континента закономерностей.

Как проявят себя эти закономерности в будущем? Динамично развивающиеся, овладевшие искусством ограничивать всевластие бюрократического государства эволюционным путем, без революционных потрясений, демократии западного типа явно далеки от завершающей стадии экономической формации. Выше говорилось о формировании в современных демократиях "истинных" потребностей индивида, продвигающих его в направлении, предопределенном всей историей духовного развития человечества.

Вместе с тем, господствующий в западных обществах тип социального характера, ориентированного на материальный успех, проявления крайних форм индивидуализма и другие "родимые пятна капитализма" может стать непреодолимым препятствием на пути к сохранению этими обществами лидирующего положения "навечно". Тогда эстафета прогресса может продолжиться - новым лидером станет общество, которое, пройдя через школу частной собственности и усвоив достижения Запада, обогатит их коллективистским мироощущением так же, как это уже дважды в истории Европы делали варварские племена [58], так же, как это, возможно, происходит сейчас в Японии.

На роль лидера может, в частности, претендовать и Россия, если она сумеет в короткие по историческим меркам сроки преодолеть нынешнюю межформационную смуту, оттеснив на периферию общественной жизни носителей советского социального характера. Какие духовные блага принесет тогда Россия мировому сообществу? Западные умы пьянит "духовный коктейль" "Нью эйдж", претендующий на роль религии 21-го века.

Его основа иррациональна. Рациональный гуманизм, сделавший выводы из исторических трагедий XX века и вновь возвращающий общественное доверие к научному мышлению и идее прогресса, мог бы стать достойным оппонентом новой духовной моде, захлестывающей мир. Раскрывая прогрессивный смысл истории, научное мышление делает возможной своего рода экстраполяцию найденных закономерностей во времени.

Предполагая их характер в будущем (то есть за пределами исследованной области) неизменным, мы оказываемся как бы на границе между наукой и верой, здесь можно говорить о научном мировоззрении ("рациональной вере") - одной из основ духовности нового тысячелетия [59].

Примечания
1.Вернадский В.И. Письма Н.Е. Вернадской. М., 1988. С. 252.

2.Васильев Л.С., Фурман Д.Е. Христианство и конфуцианство. В сб. История и культура Китая. М.,1974. С. 405-476.

3.Сходство начального этапа перестройки с Реформацией не прошло незамеченным нашей публицистикой. См. Кащук Ю. Мы, новый человек ч - 0301050900 // Книжное обозрение. 1990. №7.

4.Фромм Э. Душа человека. М., 1992. С. 375-414.

5.Маркс К. Экономические рукописи 1857-1861 гг. Формы, предшествовавшие капиталистическому производству. М., 1980. С. 466-514.

6.Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 7.

7.Тёкеи Ф. К теории общественных формаций. М., 1975.

8.Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 186.

9.Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 27. С. 403.

10.Маркс К. Указ. соч. С. 231.

11.Там же.

12.Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956. С. 591.

13.Маркс К, Указ. соч. С. 481.

14.Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 158.

15.Маркс К.. Энгельс Ф. Соч. Т. 29. С. 260.

16.Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 31. С. 257.

17.Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 30. С. 528.

18.Маркс К. Указ. соч. С. 231.

19.Маркс К. Указ. соч. С. 491.

20.Маркс К, Указ. соч. С. 497.

21.Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 346.

22.Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 229.

23.Фролов Э Д. Рождение греческого полиса. Л., 1988. С. 98.

24.Зайцев А.И, Культурный переворот в Древней Греции VIII-V вв. до н.э. Л., 1985.

25.Вернан Ж.-П. Происхождение древнегреческой мысли. М., 1988.

26.Трухина Н.Н. Политика и политики "золотого века" Римской республики (II век до н.э.). М., 1986.

27.Вейнберг И.П. Человек в культуре древнего Ближнего Востока. М., 1986. С. 39.

28.Маркс отмечает: наряду с рабством и крепостничеством, отношения господства и подчинения фермент развития и гибели общественной системы - "в опосредованной форме" свойственны также и капиталу. Маркс К. Указ. соч. С. 497. Благодаря компромиссу между предпринимателями и рабочими, оказавшемуся возможным в демократическом обществе, эта тенденция современного Марксу капитализма реализовалась лишь частично - привела к замене "классического капитализма" его современной формой.

29.Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. Ю. С. 432.

30.Келле В.Ж., Ковальзон М.Я. Теория и история. М., 1981. С. 82.

31.Плеханов Г.В. Соч. Т. 3. С. 349.

32.Соловьев Э.Ю. Умер ли марксизм? (Материалы дискуссии) // Вопросы философии. 1990. № 10. С. 31. "Коммунизм (...) идеальный ориентир, достижение которого вовсе не гарантировано самотеком истории. Он может включать в себя поэтому и такие цели, осуществление которых почти невероятно, но от которых мы тем не менее не можем отказаться по нравственному устройству нашего существа".

33.Горский Д.П. Трудовая теория стоимости: критический анализ концепции К. Маркса // Вопросы философии. 1992. № 12. С. 127.

34.Поппер К. Нищета историцизма // Вопросы философии. 1992. № 8. С. 49. № 9. С. 22.

35.Фромм Э. Указ. соч. С. 47-52, 80-88.

36.Шацкий Е. Утопия и традиций. М., 1990. С. 39.

37.Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956. С. 58.

38.Краснов В. Возможен ли рынок при социализме? // Горизонт. 1990. № 3.

39.Маркс К. Указ. соч. С. 49.

40.Маркс К. Указ. соч. С. 493.

41.Пастухов В.Б. Будущее России вырастает из прошлого // "Полис". 1992. № 5/6.

42.Симония Н.Д. Страны Востока: пути развития. М., 1975. С. 153.

43.Фромм Э. Указ. соч. С. 335.

44.Симония Н.Д. Указ. соч. С. 145-153.

45.Семенов Ю.И. Теория общественно-экономических формаций // Народы Азии и Африки. 1970. № 5.

46.Гутнова Е.В., Удальцова З.В. К вопросу о типологии развитого феодализма в Зап. Европе. В сб. Проблемы социально-экономических формаций. М., 1975. С. 107-123.

47.Сирота А.М. Ритмы истории // "Знание-сила". 1992. № 12.

48.Симония Н.А. Формационное развитие и государственность. В сб. Эволюция Восточных обществ: синтез традиционного и современного. М., 1984. С. 194-263.

49.Бокль Г.Т. История цивилизации в Англии. СПб, 1895. С. 97 и ел.

50.Ахиезер А.С. Социально-культурные проблемы развития России. М., 1992.

51.Пастухов В.Б. Указ. соч.

52.Симония Н.А. Формационное развитие и государственность.

53.Симония Н.А. Что мы построили. М., 1991.

54.Сирота А.М. Сможем мы выбраться из колеи? // "Полис". 1991. № 5/6.

55. Сирота А.М. Ритмы истории

56.Васильев Л.С. Традиция и проблема социального прогресса в истории Китая. В сб. Роль традиций в истории и культуре Китая. М., 1972. С. 24-60.

57.Сирота А.М. Настало время сопоставить времена // "Знание - сила". 1991. № 6.

58.Пастухов В.Б. Указ. соч.

59.Ахиезер А.С. Указ. соч.

60.Каутский, стоявший у истоков эволюционного марксизма, так писал об этой великой исторической миссии варварской периферии гибнувшего Рима: прогресс мог совершиться "лишь постольку, поскольку еще имелись в наличности народы, которые еще не испытали на себе деградирующего влияния государства, еще находились на догосударственной стадии и, в то же время уже обладали достаточными знаниями, чтобы основать в качестве завоевателей новые государства, принять хотя бы отчасти те знания, которые были добыты в государствах их предшественников и продолжать дальше развитие с конечной перспективой также пойти ко дну". (Каутский К. Материалистическое понимание истории. М., 1931. Т. 2. С. 369)

61.Сирота А.М. Письмо в редакцию журнала "Знание - сила", 1996, № 12. С. 66.


Анатолий Сирота
Источник: www.maranat.de

Статья опубликована в журнале «Вопросы философии» № 8, 1998 г.


Использование материалов данного сайта разрешается только с установкой прямой ссылки на www.maranat.de.

Оглавление    Эволюционный марксизм    Печать


© 2007-19 Maranat. All rights reserved. Разработка w1d.de Datenschutz |
Online проект "Маранат" :: Марина Аграновская :: Анатолий Сирота
Кто такая Марина Аграновская? Еврейская культура. Пасхальный седер. Мертвый языкРусский плюс немецкий : двуязычный ребенок. Домашняя школа. Мелкая моторика.
Библия : библейские сюжеты : Отделение света от тьмы : первородный грех