Online проект "Маранат" :: Марина Аграновская :: Анатолий Сирота Кто такой Анатолий Сирота?
Путешествия по музейным залам
Что общего между библейскими сюжетами в искусстве и еврейскими языками
Старт :: Online проект "Маранат"
Марина Аграновская
Анатолий Сирота
Статьи :: архив
Контактная информация
Маранат на ЖЖ
История : искусство : иудаика : воспитание : путешествия
Статьи отца и дочери - Марины Аграновской и Анатолия Сироты.
Посмотреть весь архив
Еврейская культура
Закономерности истории
Изобразительное искусство : путешествия
Маранат хроникаНаши друзьяАрхивы. Все статьи
И пусть в эти параметры, в леса и степи, в топи и равнины, в силовое поле между Европой и Азией, в русскую трагическую огромность тысячу лет назад вросли бы ...
Посмотреть статьи
Обучение детей : билингва
ОГЛАВЛЕНИЕ

ПРИЛОЖЕНИЕ

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Обыденное мышление, исторический пессимизм и «научная вера» (Критика нечистого разума)


НАЗАД

6. Есть ли у истории смысл?
("Очеловечивание человека")


На вопрос о том, развиваются ли "от низшего к высшему" в современной истории не только материальные, но и духовные аспекты нашей жизни, ответ, в том числе и от деятелей искусства (раздел 5), чаще всего дается отрицательный. Что же могут противопоставить пессимистам историки-оптимисты по этому конкретному поводу? Оказывается - многое!

Основа духовного прогресса - развитие самого человека, его "очеловечивание". Именно в нем таится обычно не осознаваемое основное содержание истории, или, если угодно, ее смысл. Человек, начинавший свою карьеру в истории в жалкой роли почти полностью лишенного индивидуальных признаков члена родовой общины, в наше время становится, в своих наивысших проявлениях, гражданином демократического государства, индивидуальностью, способной к самостоятельному мышлению и наделенной "лица не общим выраженьем".

"Общественная история людей есть всегда лишь история их индивидуального развития, сознают ли они это или нет" - эта замечательная формулировка принадлежит Марксу [литература, 29] . Но в чем состоит это развитие? "В классической психологии веками складывалось представление о том, что основные законы сознания человека всегда остаются неизменными, <...> Однако в конкретных психологических исследованиях накапливалось все больше фактов, показывавших, что строение сознания изменяется с историей и что как по мере развития ребенка, так и по мере перехода от одной общественно-исторической формации (или уклада) к другой меняется не только содержание сознания, но и его строение. Иначе говоря, факты все более и более отчетливо начинали указывать на историческую природу психических процессов человека". Это цитаты из Введения к статье выдающегося российского психолога Александра Лурия "Психология как историческая наука. К вопросу об исторической природе психологических процессов" [литература, 30] .

Лурия четко формулирует "дилемму крайностей", которую не сумела разрешить классическая психология: "реакционным и антинаучным утверждениям о биологической неполноценности рас и о психологической неполноценности отсталых народов", противостояло принимаемое за аксиому положение, согласно которому "законы восприятия и памяти, речи и мышления, познавательной деятельности и эмоциональной жизни являются физиологическими процессами, тождественными в любые эпохи" [там же, раздел 4].

Решение лежащей между крайностями проблемы (МП 1) - то, которое указано выше: "в процессе исторического развития меняется не только содержание сознания, но и его психологическая структура". Обе крайности предполагают неизменяемость психических процессов, новая (историческая) психология изучает их в развитии (мп8), старая психология совместима с идеалистическими философскими учениями, новая строится на материалистическом фундаменте.

Основные положения новой науки были подтверждены наблюдениями за развитием сознания детей и проводившимися в 1931- 32 годах экспедициями в отдаленные кишлаки Узбекистана, где в то время еще можно было найти людей, не затронутых современной цивилизацией. В качестве психологических тестов использовались, например, простейшие силлогизмы. Было обнаружено, что испытуемые "отказывались делать логические выводы из посылок, оторванных от их прямого практического опыта. На вопрос: "На севере, где вечный снег, все медведи белы. Место X находится на таком севере. Белы там медведи или нет?" - следовал ответ "я там не бывал и не знаю" [там же, раздел 6]. Но достаточно было нескольких лет обучения в школе, чтобы результаты тестов существенно "рационализировались".

Вскоре после выхода в свет цитируемой статьи, более подробный отчет об исследованиях 30-х годов, включая методику и протоколы тестов, был опубликован А. Р. Лурия в книге «Об историческом развитии познавательных процессов» [литература, 31] . В общей сложности исследовалось около десятка психических процессов: от классификации цветовых оттенков и геометрических фигур до решения задач. Во всех случаях наблюдалось преобладание конкретного личного опыта испытуемого над обобщенным общественным опытом, закрепленным в абстрактных понятиях. Так, при изучении процесса обобщения происходили, примерно, такие диалоги: "Молоток-пила- полено- лопата. Какие из них можно назвать одним словом?" Исследователь пытается добиться обобщения абстрактного типа, но это ему не удается: "Все нужны" - отвечает испытуемый, " Но молоток, пила, лопата - инструменты" - "Да, но если у нас есть инструменты, то нужно дерево, без него мы ничего не построим". Испытуемый классифицирует предметы исходя лишь из своего личного опыта (обобщение конкретного типа) [там же, с.69]. Теоретическая задача заменяется практической.

Для нашей темы особый интерес представляют "Опыты с самоанализом и самооценкой" [там же, с.148]. Как оказалось, сама задача поиска своих психологических особенностей была недоступна испытуемым. На вопрос, "какие недостатки вы знаете у себя", малограмотна женщина отвечала, что у нее только одно платье. Ее самосознание "еще не родилось", что, впрочем, не мешало ей осуждать недостатки своих соседей.

"Переход от чувственного к рациональному" (возникновение теоретического мышления) - самое значительное событие в истории человечества - полагает Александр Лурия.

Схематизируя эволюцию сознания, современная историческая психология выделяет последовательно сменяющиеся исторические типы сознания ТС. Ниже приводятся несколько отрывков из подробных развернутых характеристик ТС, составленных известным историком и социологом Борисом Мироновым, удачно обобщившим обширную литературу по этой проблеме [литература, 32] . Согласно выдвинутой им рабочей гипотезе, Миронов выделяет три типа сознания: мифологический (архаический, магический) ТС Древности, переходный традиционный (религиозный) ТС аграрных докапиталистических обществ и рациональный (урбанистический) ТС нашего времени, возникший в индустриальном обществе. Этим последним ТС в его идеальном виде "в общих чертах обладает современный взрослый человек в развитых странах, получивший систематическое образование".

Мифологический ТС: "У человека отсутствует чувство личности, поскольку он понимает личность как безразличную часть целого, которая не обладает никакой спецификой, никаким своеобразием. Вследствие этого человек с мифологическим сознанием полностью сливается с той социальной группой, в которой он живет. Одновременно он не выделяет себя сколько-нибудь отчетливо и из природы и переносит на природные объекты свои собственные свойства".

Традиционный ТС: "Человек лишь частично выделяет себя из социальной группы, где проходит его жизнь.<...> Он проявляет несравненно больше инициативы в действиях, чем прежде, в особенности тогда, когда дело касается защиты интересов группы, испытывая, правда, при этом потребность хотя бы в иллюзорной санкции - от бога, царя и т. д.".

Рациональный ТС: "Человек полностью выделяет себя из окружающей среды - как из природы, так и из социальной группы или общества - и противопоставляет себя и природе и обществу как субъект объекту. <...> Доминирует целенаправленное, сознательное, рациональное поведение, ориентирующееся не на традицию, а на целесообразность, личную или общественную пользу" [там же, с. 122 - 130].

Вышеизложенная схема смены ТС - научная абстракция, обобщение "логики истории". Конкретная история, как мы знаем, может существенно отличаться от отображающих ее на логическом уровне закономерностей (мп 4). "Очеловечивание человека", согласно этой схеме, должно сопровождаться "очищением сознания" от таких характерных черт мифологического ТС как нечувствительность к логическому противоречию, смешение реального и идеального, действительного и вымышленного, мышление посредством образов, а не понятий и тому подобных архаизмов.

По мере восхождения к более высоким ТС, меняется также способность к абстрактному мышлению. В масштабах истории, абстрактное мышление - явление сравнительно новое. "Чем глубже мы забираемся в архаические языки, тем меньше находим в них средств для выражения общих абстрактных, т. е. непредметных понятий; человек вынужден передавать общее через отдельное. Мышление первобытного человека принципиально не "теоретично", не дедуктивною". В III тысячелетии до н. э. "чтобы сказать "открыть", шумеры говорили ik-kid дверь толкнуть, даже когда речь шла, скажем, об открытии торгового пути от моря до моря; <...> чтобы сказать "убить", говорили sang-ngis-rah, букв. голову палкой ударить, хотя бы речь шла об убиении каким-либо другим способом" [литература, 33] .

Древним германцам были чужды современные представления об абстрактном (не заполненном предметами) пространстве и абстрактном (не заполненном событиями) времени. Применительно к истории религиозных верований, абстрактизация мышления наглядно проявляется в преодолении политеизма монотеистическими религиями: вначале иудаизмом, [5], затем выросшим из него христианством и, наконец, исламом, сумевшим распространить монотеизм до восточных границ Евразии. Следующий шаг был сделан протестантами: Бог Лютера более абстрактен, чем Бог католиков (см. также [литература, 34] ).

Своего предела абстрактизация веры достигает в пантеизме, о приверженности которому не раз заявляли выдающиеся ученые нашего времени. Развитое абстрактное мышление лежит в основе науки, и оно также достигло предела в утративших наглядность математических мирах теоретической физики. Не осталось в стороне от нарастающей абстрактизации мышления и искусство: постепенный отход от реализма уже в начале ХХ в. породил абстрактную (беспредметную) живопись. Мыслить системно можно лишь обладая достаточно развитым абстрактным мышлением - требование, которому не удовлетворяет мышление предметное - антипод абстрактного (см. раздел 1). Не прибегая к абстрактному мышлению, не отвлекаясь от несущественных признаков и фактов нельзя обобщать, но, вновь напомним слова Эйнштейна: "отказ от обобщений означает отказ от понимания вообще".

Можно утверждать: уровень абстрактного мышления и умение обобщать - это своего рода мера рациональности сознания.

Как соотносятся между собой "членения" психологической истории человечества в изложении Лурия и Миронова? Думается, мы не ошибемся, если эпоху "преобладания чувственного над рациональным" (Лурия) отождествим с временами господства мифологического ТС (Миронов). "Скачкообразные переходы от одного типа сознания к другому, независимо от их длительности, логично рассматривать как психологические революции" [литература, 32, с. 139] . "Независимо от их длительности", то есть как возникновение нового качества в соответствии с логикой истории, а не с ее конкретикой (раздел 4). Откуда следует, что, начавшийся в глубокой древности и не завершившийся по сей день переход от чувственного мировосприятия к рациональному может быть отождествлен с психологической революцией смены ТС "миф - рацио".

Причиной расхождений между "логическим и историческим" является, прежде всего, та особенность саморазвития, о которой выше говорилось в связи с (мп8): Новое наследует некоторые особенности Старого и, вместе с тем, в чем-то предвосхищает Грядущее. В языках даже самых отсталых племен "содержатся, правда в очень небольшом количестве, обобщающие понятия среднего уровня: есть обозначения для дерева, кустарника, травы, но нет обозначения для растения.<...>Традиционное сознание сохраняет некоторые компоненты и пережитки мифологического сознания: в нем большое значение имеют миф, ритуал и обряд. Но, вместе с тем, в нем явно обнаруживаются и элементы научного сознания" [там же, с. 131]. Именно по этой причине традиционный (религиозный) ТС был выше назван переходным. Многие выдающиеся ученые "отмечали громадное значение образно-эмоционально-интуитивного начала в научном творчестве, то есть по существу признавали наличие в сознании ученого мифологического "уровня" или "фрагмента" [там же, с. 133]. Многим обязаны мифу литература и искусство. О том, насколько значительное место в сознании современного урбанизированного человека продолжает занимать мифологический «фрагмент», можно судить по феноменальному успеху «Гарри Поттера».

"Прекращение функционирования предыдущего типа происходит одновременно с сохранением, сбережением всего того ценного, целесообразного, что в нем имелось" [там же, с. 132 - 133]. "Можно сказать, вероятно, что в любую эпоху сознание отдельного человека, как и сознание социальных групп и общества, в целом мозаично, поскольку в нем одновременно сосуществуют несколько уровней" [там же, 134]. В каждую эпоху соотношение между уровнями сознания различно, тот из них, который является господствующим, определяет исторический тип сознания - заключает Борис Миронов.

Данная выше характеристика мифологического мышления, как отмечает ее автор, в значительной мере основывается на посвященном той же теме исследовании Елеазара Мелетинского [литература, 35] . Этот крупнейший ученый-фольклорист также подчеркивает значимость мифологического мышления в условиях современной жизни. Согласно Мелетинскому, "признание архаичности мифологического мышления не исключается и тем фактом, что элементы его как мышления конкретного, образно-чувственного, слабо отдифференцированного от эмоциональной сферы, ориентированного на достойные подражания сакрализованные "образцы", можно обнаружить и в обществах с весьма развитой цивилизацией". На этом основании делается следующий вывод: "познавательные возможности мифологического мышления (в частности, его особая "полнота" за счет включения эмоционально-интуитивного начала) и историческое сосуществование мифологического и научного мышления не позволяют рассматривать первое исключительно как несовершенного предшественника второго". "Эмоционально-интуитивное начало" необходимо, в частности, для творческого подхода к решению "неформализуемых" моральных проблем (раздел 2, мп 2).

В свете открытий исторической психологии по- новому выглядят и многие из сделанных в предыдущих разделах утверждений. Увы, теми свойствами мифологического сознания, которые обогащают наше мышление, содержание унаследованного нами от "детства человечества" уровня сознания далеко не исчерпывается. Присмотримся еще раз к характеристикам мифологического ТС в изложении Миронова. Многое, очень многое напоминает нам об обыденном мышлении, столь часто упоминавшимся в предыдущих разделах.

Вот как, например, описывает одно из свойств мифологического мышления Елеазар Мелетинский: "Мифологическая логика широко оперирует бинарными (двоичными) оппозициями чувственных качеств, преодолевая, таким образом, "непрерывность" восприятия окружающего мира путем выделения дискретных "кадров" с противоположными знаками. Эти контрасты все более семантизируются и идеологизируются, становясь различными способами выражения фундаментальных антиномий типа жизнь/смерть и т. п." [там же]. Очевидное наследие - мышление крайностями и антиномии типа наши/не наши (раздел 1).

Ранее не раз с горечью констатировалась "непереубеждаемость" виртуального оппонента ОМ, назначенного нами воплощать обыденное мышление. В свете сказанного выше об эволюции сознания человечества, ко многим ранее сделанным упрекам в его адрес теперь можно добавить еще один - слабость абстрактного мышления. Это верный признак того, что в марше человечества, восходящего по "лестнице ТС", наш ОМ находится в задних рядах. И пока он в них находится его, действительно, нельзя переубедить, обращаясь к нему на непонятном для него языке абстрактных суждений, которыми оперирует рациональное мышление. Не может быть понята и принята, в том числе, и по этой причине такая абстракция как "научная вера" (раздел 4). Мнение Гегеля: " "Абстрактное" (да, пожалуй, как и "мышление") - слово, которое в каждом вызывает более или менее сильное желание удрать подальше, как от чумы", (раздел 1) - сохраняет свою актуальность.

"Непереубеждаемость" ОМ’а можно, в терминах исторической психологии, выразить и иным образом: сообщая ОМ’у ранее неизвестные сведения, мы лишь пытаемся обогатить содержание его сознания, тогда как основная причина спора, лежащая в структурных различиях сознания, при этом сохраняется.

"Зло литературы" (раздел 5) также является оборотной стороной благотворного влияния, оказываемого на искусство мифологическим мышлением. Только слабостью теоретического мышления можно объяснить реакционные, а то и просто вздорные, взгляды многих современных гуманитариев, примеры которых были приведены выше. Николай Бердяев, чьи слова о Толстом процитированы в упомянутом разделе, рисуют яркий образ гениального писателя, мировоззрение которого унаследовало исторически предшествующий современному мифологический ТС с его отсутствием чувства личности.

В разделе 2 говорилось о склонности обыденного мышления к выдумыванию мифов и вере в них (мп 5). Иначе и быть не может - ведь речь идет о донаучном мышлении. Именно присутствие в психике масс мифологического уровня объясняет ту легкость, с которой, как это не раз бывало в истории, мифотворцам удавалось подчинить себе общество и увести его с пути свободного развития. Но для того, чтобы яснее представить себе действие этого столь значимого для современной истории механизма, необходимо уточнить, что именно понимается под мифом разными авторами.

В фундаментальном обзоре различных теорий мифа, которым Мелетинский начинает свою "Поэтику", он упоминает о французском социологе А. Сови в книге которого "Мифологии нашего времени" (1965) в круг разоблачаемых им мифов включены и политические "мифы, и социальная демагогия партий и государств, и "мифы" массового общественного мнения, и своекорыстные предрассудки отдельных групп и лиц. "Всякое суждение, возникающее независимо от опыта и не совпадающее с результатами научной проверки, трактуется Сови как "миф". Эта точка зрения сейчас широко распространена, упоминаниями о мифах полнятся труды политологов и культурологов. Но разумно ли объединять воедино архаические мифы и социальную демагогию современности на том основании, что оба эти порождения фантазии антинаучны?

В этой связи представляет первостепенный интерес классификация мифов, предложенная Игорем Дьяконовым - специалистом по истории, филологии и мифологии Древнего Востока. Архаический миф "в первом приближении" определяется им [литература, 33, с.12] следующим образом: "Миф есть связная интерпретация процессов мира, организующая восприятие их человеком в условиях отсутствия абстрактных (непредметных) понятий". После завершения архаической эпохи общественная функция мифа меняется. "Неэмоциональные логические утверждения слабо воздействуют на массовое сознание и по-прежнему остаются уделом специалистов-мыслителей.<...> Поэтому идеологические построения облекаются в мифологические одежды, будь то пропаганда монархии" или этического учения. По отношению к архаическим мифам эта мифология вторична. "И, наконец, уже в наши времена мы нередко имеем дело с третичными мифологиями", оформляющими доказуемо ложные положения. "Таковы миф об устроении царства божьего на земле, лишенного движущих антагонистических противоречий, миф о жидомасонах" [там же, с.62].

Как бы парадоксально это не звучало, лживость третичных мифов не означает, что заведомой ложью является их пропаганда: согласно Игорю Дьяконову, пропаганда воздействует на самих пропагандистов. Поэтому "именно они являются наиболее верующими приверженцами истинности того, что они проповедуют, и именно эта убежденность (хотя иной раз и параноическая) и привлекает к ним многочисленных новых последователей" [там же, с.63]. (Мы можем рассматривать этот механизм как усиливающую обратную связь).

Задержим свое внимание на этих словах ученого. Воображение рисует популярного в массах руководителя, который верит в утверждаемый им словом и делом социальный миф и при этом наслаждается властью и удовлетворяет свою корысть. Он владеет начатками теоретического мышления, но не настолько, чтобы чувствовать противоречия между своими словами и делами. И широкие массы радостно воспринимают миф третьей категории, поскольку их сознание все еще хранит некоторые психологические уровни, сформировавшиеся во времена господства мифов первой категории.

Двумя исполненными вселенского трагизма примерами "оформления по третьей категории" целых народов явились тоталитарные режимы России и Германии, сумевшие поставить себе на службу отвратительные мифы о классовой и расовой исключительности. "Миф XX века" - так назвал свой главный труд теоретик национал-социализма Альфред Розенберг.

Прав был поэт:

"Слой человека в нас чуть-чуть
наслоен зыбко и тревожно;
легко в скотину нас вернуть,
поднять обратно очень сложно",

(Игорь Губерман).

Но дело здесь не только в народных массах - разумеется, представленная выше картина является во многих отношениях неполной. Она, в частности, не включает "высоколобых" интеллектуалов", в головах которых мифы разных категорий мирно сожительствует с "рацио", подобно тому, как это происходит с выдающимися учеными, о которых упоминалось в разделе 3. О том, что говорит историческая психология по этому поводу - в следующем разделе.

ВПЕРЕД

ОГЛАВЛЕНИЕ

ПРИЛОЖЕНИЕ

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Анатолий Сирота
Источник: www.maranat.de

Использование материалов данного сайта разрешается только с установкой прямой ссылки на www.maranat.de.

Оглавление    Закономерности истории    Печать


© 2007-19 Maranat. All rights reserved. Разработка w1d.de Datenschutz |
Online проект &quot;Маранат&quot; :: Марина Аграновская :: Анатолий Сирота
Кто такая Марина Аграновская? Еврейская культура. Пасхальный седер. Мертвый языкРусский плюс немецкий : двуязычный ребенок. Домашняя школа. Мелкая моторика.
Библия : библейские сюжеты : Отделение света от тьмы : первородный грех