Online проект "Маранат" :: Марина Аграновская :: Анатолий Сирота Кто такой Анатолий Сирота?
Путешествия по музейным залам
Что общего между библейскими сюжетами в искусстве и еврейскими языками
Старт :: Online проект "Маранат"
Марина Аграновская
Анатолий Сирота
Статьи :: архив
Контактная информация
Маранат на ЖЖ
История : искусство : иудаика : воспитание : путешествия
Статьи отца и дочери - Марины Аграновской и Анатолия Сироты.
Посмотреть весь архив
Еврейская культура
Закономерности в немецкой истории
Изобразительное искусство : путешествия
Маранат хроникаНаши друзьяАрхивы. Все статьи
Среди множества афористических высказываний об истории два повторяются особенно часто: "история ничему не учит" и " история повторяется".
Посмотреть статьи
Обучение детей : билингва

Часть 7. Как труд стал призванием


“Wer sind Sie von Beruf?” Эта фраза - одна из первых, запоминаемых на языковых курсах, - обычно переводится как вопрос о профессии. Меж тем такой перевод может оказаться неточным: «rufen» означает «звать», и немецкому «beruf» формально соответствует несколько высокопарное русское слово «призвание». «Beruf» объединяет оба значения - как обыденное, так и возвышенное, - тогда как в русском языке они разделены, да и слово «призвание» не передает, как мы увидим ниже, всего смыслового богатства своего немецкого эквивалента.

При переводе на английский таких трудностей не возникает: немецкому «beruf» соответствует английское «calling». Есть точные эквиваленты и в языках других народов Северной Европы, тогда как в итальянском и испанском, так же, как и в русском, их нет. Автор этого лингвистического открытия - замечательный немецкий культуролог, социолог и историк Макс Вебер (1864-1920) - объясняет его следующим образом. «Beruf» - слово относительно новое.

Оно впервые возникло под пером переводившего Библию Мартина Лютера. До него соответствующее понятие Библии передавалось посредством слов «Werk» (дело) и «Arbeit» (работа), и только после лютерова перевода слова, аналогичные «Beruf», появились в языках народов, принявших в своем большинстве протестантизм. Новое слово понадобилось Лютеру для того, чтобы выразить новую идею.

«Beruf» - не просто призвание, а призвание божественное: Бог предназначает человека к определенному виду труда, вера проявляется в прилежном исполнении этого профессионального предназначения. Божественный статус труда - такова была идея, которую утверждало понятие «Beruf» и которой со временем суждено было стать мощным духовным фактором капиталистического преобразования Западной Европы.

Итак, христианин должен верить, что он призван Богом к труду, и должен быть достоин своего призвания. При этом конкретный вид труда значения не имеет: все профессии равноценны в глазах Господа. Как об этом уже говорилось в одной из предыдущих статей , в основе мировоззрения Лютера лежала идея о несопоставимости бесконечного величия Бога с мирскими делами. Для понимаемого таким образом Бога не могло быть различий и между разными видами труда. «Все дела, как великие, так и ничтожные, равны перед лицом Твоим», - учил Лютер.

«Труды монахов и священников, какими бы тяжкими и святыми они ни были, ни на йоту не отличаются в глазах Бога от трудов крестьянина в поле или женщины, работающей по хозяйству». И еще: «Я есмь человек, а это более высокий титул, чем князь», потому что князей создали люди, а человека мог создать один только Бог. Эти и другие подобные им высказывания Лютера, часто цитируемые в посвященных ему исследованиях, отображают наиболее радикальные стороны его мировоззрения.

Надо ли говорить о том, как глубоко враждебна была эта система взглядов всему строго иерархическому феодально-церковному обществу Средневековья, в котором «хозяева жизни» гордились не столько умением зарабатывать деньги, сколько умением их тратить? Вместе с тем, следует иметь в виду, что взгляды Лютера формировались в течение десятилетий, постепенно изменяясь как в силу внутренней логики развития его мыслей, так и под воздействием внешних обстоятельств.

Поэтому говорить о «системе взглядов» можно в данном случае лишь весьма условно: перед нами, если воспользоваться соответствующими терминами, «слабо интегрированная система», не лишенная внутренних противоречий и с множеством «внесистемных элементов». Противоречия были неизбежны, ибо они вытекали из самой сути Реформации, утверждающей новые идеи, идеи своего времени, посредством отсылок к авторитетам прежних дней. (Подробнее об этом говорится в одной из предыдущих статей.)

Лютер провозгласил таким авторитетом Библию, но концепция божественного призвания не согласуется с известным библейским утверждением о труде, как о проклятии, наложенном Богом на всех потомков согрешившего и изгнанного за это из рая Адама. Не жаловал труд и Христос, приводивший в пример птиц небесных, «которые не сеют, ни жнут» (Матф., 6: 26). Установлено, что в Средние века слово «Arbeit» означало не только «работу», но и «нужду», «муку», «заботу», «наказание». Пытаясь покрепче связать между собой «веру» и «труд», Лютер на протяжении многолетних творческих исканий неоднократно приводил дополнительные соображения о престижности труда.

Так, он убеждал себя и других в том, что тот, кто следует божественному призванию, помогает другим людям, участвуя, так сказать, в общественном разделении труда. Тем самым прилежный труженик выполняет известную библейскую заповедь: проявляет свою любовь к ближним. Ссылки на Библию в глазах реформатора были самыми весомыми доводами.

Он приводил в пример Богоматерь, которая трудилась и после того, как узнала, что станет матерью, апостола Петра, который был "из рыбаков", Адама, до изгнания из рая возделывавшего сад Эдемский. Воспроизводил Лютер и традиционную для церкви точку зрения на труд как на средство обретения духом господства над грешной плотью, проповедовал на темы «кто не работает, да не ест» (апостол Павел) и «лень - мать всех пороков» (Цицерон). И все же основным стимулом должно было быть желание прилежным трудом продемонстрировать Богу приверженность своему Beruf-призванию.

Приверженность бескорыстную, ибо стремление к прибыли, превышающей скромные личные потребности, осуждалось. Не следовало надеяться и на то, что труд «спасет душу»: Бог Лютера дарует «спасение» не за «трудовые заслуги» и «добрые дела», а лишь по своему непостижимому волеизъявлению. (Подробнее об этом говорится в одной из предыдущих статей.) По существу, речь шла о воспитании нового человека - добросовестного (от слова «совесть») труженика, для которого труд должен был стать глубоко осознанным нравственным долгом, стать «делом совести».

Можно усомниться в том, что наставления Лютера, даже с учетом его высокого религиозного авторитета, могли сами по себе заметно повлиять на такую важнейшую характеристику любого общества, как отношение к труду. Однако призыв Лютера свое действие, по крайней мере частично, возымел. Объясняется это теми изменениями в отношении к труду, которые стали происходить в средневековом обществе задолго до Лютера: его идея о божественном призвании легла на хорошо подготовленную почву.

Более того, сама эта идея, при ближайшем рассмотрении, оказывается не такой уж и новой. Кем же были люди, с готовностью внимавшие тому, как Лютер возвеличивал труд, находя для этого все новые и новые доводы? Отношение средневекового общества к труду было далеко не однородным и заметно менялось от века к веку. «Темные века», наступившие вслед за гибелью античной цивилизации и «варваризацией» Европы, привели к хозяйственной деградации.

Наиболее многочисленная часть населения - земледельцы - существовала на грани выживания. «Средневековый Запад - это, прежде всего, универсум голода», - отмечает французский историк Жак Ле Гофф и указывает как на одну из причин этого на отношение к труду, сложившееся в раннем Средневековье: «Германские завоеватели привнесли презрение воинов к трудящимся, христианство - презрение ко многим видам мирской деятельности». Медленное развитие экономики ощутимо ускорилось лишь к X в., тогда же начало меняться и отношение к труду.

В начале - к труду крестьян. У известного российского исследователя средневековой культуры Арона Гуревича мы находим относящееся к концу ХI в. перечисление грешников, которых ждет ад. В нем, наряду с неправедными священниками, рыцарями-грабителями и купцами-обманщиками, указаны «почти все» ремесленники, тогда как крестьяне отсутствуют, «ибо ведут простой образ жизни и кормят народ божий».

Францисканский проповедник XIII в. включил в «единую семью Христову» уже «все состояния мира», кроме бродяг, евреев и жонглеров. (Дальше можно спросить, как в известном анекдоте: а почему жонглеров?) Отрицательное отношение к жонглерам сохранялось дольше, чем к другим профессионалам Средневековья, потому что они считались слугами дьявола.

Питер Брейгель Старший. Проповедь Иоанна Крестителя.
Питер Брейгель Старший. Проповедь Иоанна Крестителя.
Составителем процитированного выше реестра грешников был Бертольд Регенсбургский – один из наиболее примечательных религиозных деятелей немецкого Средневековья (современники сравнивали его с пророком Илией). Кроме своего родного Регенсбурга, он проповедовал и во многих других городах Южной Германии. Гуревич рассказывает о многотысячных толпах, собиравшихся на открытых местах, чтобы послушать его проповеди.
Трибуной служила специально сооружавшаяся для этой цели башня с флагом, по которому слушатели могли определить направление ветра и расположиться так, чтобы было лучше слышно. Как гласила легенда, некий подневольный пахарь, мечтавший прослушать проповедь Бертольда, но вынужденный продолжать работу, услышал голос проповедника на расстоянии в несколько десятков миль.

(До телевидения оставалось еще целых 700 лет...) В одной из дошедших до нас проповедей Бертольд наполняет новым содержанием евангельскую притчу о деньгах (пяти талантах), дарованных господином своему рабу (Матф., 25:14-30). Проповедник призывает слушателей отчитаться перед Богом в том, как они употребили полученные от него пять даров. Первый дар - это мы сами. Для того чтобы отблагодарить создавшего нас по своему образу и подобию Бога, мы должны «по своей воле привязаться к добру», - учил брат Бертольд.

Второй дар - это служба (amt), к которой Он предназначил каждого из нас. Все должности необходимы обществу, и никто не должен оставаться праздным или мечтать о должности более высокой: «Ты должен быть тем, кем хотел видеть тебя Бог». Дар третий - время, отпущенное для жизни. Оно предназначено для трудов, молитв и добрых дел, а не для того, чтобы проводить его в праздности или растрачивать на игры и танцы. Четвертый дар - имущество.

Его надо употребить для удовлетворения естественных потребностей всей семьи и на нужды благотворительности, избегая излишеств, вроде дорогих одежд. Божественным даром провозглашается и любовь к ближнему, но при этом Бертольд понимает чрезмерность заповедей Торы и Евангелия о любви к ближнему, как к самому себе. За 13 веков до него этого же мнения придерживался, видимо, и еврейский мудрец Гилель, который призывал не делать другому то, что неприятно тебе. Бертольд советовал желать ближнему своему того же, чего желаешь себе.

Ведь если у меня есть два хороших одеяния, а у ближнего только один плащ, я не поделюсь с ним, - самокритично признается проповедник. Проповеди Бертольда Регенсбургского интересны еще в одном отношении: они позволяют привести дополнительные доводы для решения проблемы, которая уже не раз возникала в прежнем изложении. Речь идет о взаимовлиянии материальной и духовной сторон исторического процесса. К XIII в. вольные города Средневековья, ставшие центрами ремесла и торговли, заняли прочное положение в западноевропейских странах.

Именно в этой бюргерской среде складывается положительное отношение к труду и к собственности, и, как следствие этого, происходит забвение евангельских заповедей, труд и собственность отрицающих. Вместе с тем, на середину XIII в. приходится период 20-ти летнего междуцарствия, когда переход имперской короны от Штауфенов к Габсбургам ознаменовался политической и хозяйственной анархией.

Вращаясь в гуще народной, Бертольд воспринимал ее чаяния, в яркой форме выражал их в своих проповедях и объявлял угодными Богу и ведущими к «спасению души». Отражая новые настроения общества, проповеди в свою очередь оказывали на эти настроения сильнейшее влияние, стимулируя хозяйственную жизнь. (Марксисты называют это «обратным влиянием надстройки на базис».)

Рембрандт. Моисей со скрижалями Завета. 1659 г.
Бертольд Регенсбургский
Об аналогичных связях учения Лютера с оказавшейся в кризисной ситуации бюргерской средой его времени говорилось ранее (выход на ZakonGerm_Text2). И в обоих случаях перед нами скорее проявление «механизмов истории», нежели осознанная деятельность выдающихся личностей: оба проповедника, подобно пророкам, провозглашают якобы открывшиеся им Божественные истины, но «под традиционной теологической формой таится новое, земное содержание - таится, судя по всему, и от сознания самого проповедника» (Арон Гуревич).

Зададимся вопросом: возможна ли обратная последовательность, при которой вначале проповедник излагает противоречащие Евангелию идеи о труде, внезапно его осенившие, а затем, в результате проповедей, возникает городская культура?

Согласимся: такой, идеалистический в своей основе, ход событий трудно себе представить. Наряду с проповедями Бертольда, еще одним - зримым - выражением высокого статуса труда в средневековой Европе XIII в. являются скульптуры, барельефы и витражи готических соборов, где к этому времени изображения традиционных библейских персонажей дополняются сценами труда крестьян и ремесленников. Часто средства, необходимые для украшения храма витражами
(витраж стоил столько же, сколько дом в Париже), жертвовались цехами ремесленников, которые получали при этом право сами выбирать изображения. Обычно это были святые - покровители цеха (появление таких покровителей само по себе уже говорит о высоком авторитете труда), а в нижней части окна помещались цеховые гербы.

В качестве примера можно привести сохранивший много витражей XIII – XIV вв. Фрайбургский собор, где с изображениями сапог, бочек, ножниц и пр. соседствует хорошо знакомый нам силуэт «хлебобулочного» изделия – брецля - на торжественном ярко-красном фоне. Как утверждают культурологи, XIII в. - время наивысшего расцвета средневековой культуры - стал также и временем «реабилитации ручного труда».

Двумя веками позднее этот процесс превращения труда из божественного наказания (за грех Адама) в божественное призвание, из «Arbeit» в «Beruf», нашел свое завершение в протестантизме.

Анатолий Сирота
Источник: www.maranat.de

Опубликовано в журнале «Партнер» (Дортмунд) № 6 (105), 2006


Использование материалов данного сайта разрешается только с установкой прямой ссылки на www.maranat.de.

Оглавление    Закономерности в немецкой истории    Печать


© 2007-19 Maranat. All rights reserved. Разработка w1d.de Datenschutz |
Online проект "Маранат" :: Марина Аграновская :: Анатолий Сирота
Кто такая Марина Аграновская? Еврейская культура. Пасхальный седер. Мертвый языкРусский плюс немецкий : двуязычный ребенок. Домашняя школа. Мелкая моторика.
Библия : библейские сюжеты : Отделение света от тьмы : первородный грех